Вирлуве уходит из дома-VII

ВИРЛУВЕ, ТЕТЯ И ПОРЯДОК

Тетя сновала по дому с пыльной тряпкой в руках.
- Пыли-то, пыли! - Восклицала она, проводя тряпкой по шкафам и столам и взметая облако пыли. Вирлуве со Сквернословом чихали. Все ждали гостью.
- Противный мальчишка! - Приговаривала тетя, носясь из угла в угол. - Неряха! Грязнуля!
Вирлуве не слушал. Он прикидывал в уме прибыль от производства нюхательной пыли.
- Тетя, - сказал он наконец, когда тетино бормотание показалось ему похожим на жужжание огромной мухи, - зато мы сэкономим на табаке.
- Табак! - Взвизгнула тетя. - Ты куришь? - И запустила в Вирлуве пыльной тряпкой.
- Да не курительный, - рассердился Вирлуве, отчихавшись, - а нюхательный. Я же о вас, тетя, забочусь.
- Спасибо, мой милый, - отрезала тетя. - Я всегда о себе забочусь сама. И о других также.
- Простите, - понурился Вирлуве. - Простите, тетя, я не хотел вас обидеть. Я просто не знал.
- Просто не знал! - Возопила тетя, теряя с трудом обретенное спокойствие и становясь в величественную позу. - Подумайте: он не знал! Что же ты думал, мой мальчик, что я сижу у других на шее, свесив ноги, что я не тружусь день за днем, как пчелка, что я не взвалила на себя ведение твоего хозяйства, что я не извожу свое здоровье на эту берлогу?
- Тетя, - перебил ее Вирлуве, - вы похожи на Минерву.
- Ах, ты еще и ругаться! - Закричала тетя истошным голосом.
- Да нет, да нет, - заторопился Вирлуве, - Минерва - это богиня была такая, в древности.
- Марш мыть руки, - сказала тетя трагическим шепотом. - И если ты еще когда-нибудь, еще когда-нибудь позволишь себе назвать меня старухой, то ноги моей в этом доме не будет.
Вирлуве поплелся мыть руки. Он намочил два пальца правой руки и побрызгал ими на левую руку, а потом нехотя вытер руки о курточку. Он мечтал разбогатеть на производстве нюхательной пыли и купить себе носорога. Только неясно было какого - черного, белого, яванского, суматранского или панцирного?
- Черного, белого, только не горелого, - тихонько запел Вирлуве, - а главное - с рогом на носу. И тогда, тогда... уж тогда он будет знать, что ему делать, он покажет кое-кому, на что он способен.
- Тетя, - сказал Вирлуве, возвратившись в гостиную, - когда у меня будет носорог, я вас покатаю.




(Donald Mitchell)

Вирлуве уходит из дома-VIII

ВИРЛУВЕ И ГОСТЬЯ


Гостья вплыла в гостиную на всех парусах, шелестя шелковыми юбками - розовыми и голубыми. Современная женщина никогда не приходит одна - вспомнил Вирлуве и захихикал.
- Вирлуве! - Отчеканила тетя. - Марш из-под стола! Шаркни ножкой и поздоровайся с тетей.
Вирлуве подпрыгнул, поклонился и церемонно произнес:
- Добрый вечер, сударыня.
- Какой милашка! - Воскликнула гостья. - Это ваш внук, моя дорогая?
- Племянник, - сухо отрезала тетя.
- Вы просто очаровательны! - Продолжала гостья. - Просто маленькая мышка.
- Вы очень добры, - тетя наградила гостью далеко не самым любезным взглядом.
Вирлуве представил себе тетю в виде маленькой-маленькой мышки с длинным хвостом. Эта мысль ему сразу понравилась, и он снова захихикал.
- Тетя, если вы будете маленькой мышкой, говорящей пи-пи-пи, я буду кормить вас сыром “рокфор”, вашим любимым.
- Вирлуве, - скомандовала тетя, - марш за стол и поменьше болтай.
Но Вирлуве никак не мог остановиться.
- А вы, сударыня, - запищал он, давясь от смеха, - будете тогда большой розовой крысой.
- Вирлуве! - Оборвала его тетя. - Я выгоню тебя из-за стола.
Но чувствовалось, что эта идея пришлась ей по вкусу. Она фыркнула и подавилась печеньем.


Bill Traylor (1856-1947)

- Что такое? - Изумилась гостья, переводя взгляд с тети на Вирлуве, с Вирлуве на тетю, с тети на Вирлуве и так далее.
- Не обращайте внимания, уважаемая, - заверила ее тетя и пихнула Вирлуве ногой под столом. - Я просто подавилась печеньем, а Вирлуве - он, знаете ли, был обделен вниманием долгие годы и потому не слишком хорошо умеет вести беседу.
- Да, да, - закивала головой гостья. - Печенье действительно замечательное, так и тает во рту, так и тает. А мужчины, они всегда останутся мужчинами. Они никогда не поймут нашей тонкой женской души. Они не разбирают, где добро, где зло, где белое, где черное. А когда мы указываем им на их ошибки, в ответ слышим одни оскорбления.
Вирлуве боком вылез из-за стола и спрятался за буфетом. Но голос гостьи проникал во все щели, спасения от него не было.
Вирлуве заткнул уши, но и это не помогло. Тогда он начал хлопать ладонями по ушам, то закрывая их, то открывая. Так получался ровный странный гул, какой бывает всюду, где собирается много галдящего народа. Только доносился он будто издалека.
Потом Вирлуве стал медленнее зажимать уши и снова услышал: “Неблагодарные... неряшливые... неблаговоспитанные... женская доля... тяжелый характер... невнимательные... нелюбезные...”
Вирлуве порылся в карманах и нашел маленький гладкий камень с дыркой посередине.
- Да, пробормотал он, - его не так жалко, как золотую пуговицу с якорем. И вообще, у меня еще такой есть.
Вирлуве вылез из-за шкафа и показал гостье камень с дыркой, держа его на раскрытой ладони.
- Куриный бог! Какое чудо! - Заверещала гостья и потянулась за камнем.
Вирлуве сжал руку и спрятал ее за спину.
- Сударыня, - сказал он вежливо, - камень ваш, если вы немного помолчите. У меня ужасно болит голова.